Неточные совпадения
Аммирал-вдовец по морям ходил,
По морям ходил,
корабли водил,
Под Ачаковом бился с туркою,
Наносил ему поражение,
И
дала ему государыня
Восемь тысяч душ в награждение.
Грэй
дал еще денег. Музыканты ушли. Тогда он зашел в комиссионную контору и
дал тайное поручение за крупную сумму — выполнить срочно, в течение шести дней. В то время, как Грэй вернулся на свой
корабль, агент конторы уже садился на пароход. К вечеру привезли шелк; пять парусников, нанятых Грэем, поместились с матросами; еще не вернулся Летика и не прибыли музыканты; в ожидании их Грэй отправился потолковать с Пантеном.
Тогда Циммер взмахнул смычком — и та же мелодия грянула по нервам толпы, но на этот раз полным, торжествующим хором. От волнения, движения облаков и волн, блеска воды и
дали девушка почти не могла уже различать, что движется: она,
корабль или лодка — все двигалось, кружилось и опадало.
Из заросли поднялся
корабль; он всплыл и остановился по самой середине зари. Из этой
дали он был виден ясно, как облака. Разбрасывая веселье, он пылал, как вино, роза, кровь, уста, алый бархат и пунцовый огонь.
Корабль шел прямо к Ассоль. Крылья пены трепетали под мощным напором его киля; уже встав, девушка прижала руки к груди, как чудная игра света перешла в зыбь; взошло солнце, и яркая полнота утра сдернула покровы с всего, что еще нежилось, потягиваясь на сонной земле.
— И не
дал мне табаку. «Тебе, — говорит, — исполнится совершеннолетний год, а тогда, — говорит, — специальный красный
корабль… За тобой. Так как твоя участь выйти за принца. И тому, — говорит, — волшебнику верь». Но я говорю: «Буди, буди, мол, табаку-то достать». Так ведь он за мной полдороги бежал.
В 1521 году Магеллан, первый, с своими
кораблями пристал к юго-восточной части острова Магинданао и подарил Испании новую, цветущую колонию, за что и поставлен ему монумент на берегу Пассига. Вторая экспедиция приставала к Магинданао в 1524 году, под начальством Хуана Гарсия Хозе де Лоаиза. Спустя недолго приходил мореплаватель Виллалобос, который и
дал островам название Филиппинских в честь наследника престола, Филиппа II, тогда еще принца астурийского.
Но один потерпел при выходе какое-то повреждение, воротился и получил помощь от жителей: он был так тронут этим, что, на прощанье, съехал с людьми на берег, поколотил и обобрал поселенцев. У одного забрал всех кур, уток и тринадцатилетнюю дочь, у другого отнял свиней и жену, у старика же Севри, сверх того, две тысячи долларов — и ушел. Но прибывший вслед за тем английский военный
корабль дал об этом знать на Сандвичевы острова и в Сан-Франциско, и преступник был схвачен, с судном, где-то в Новой Зеландии.
Я невольно захохотал, когда мудрый капитан Бенсби при посещении его
корабля изящной Флоренсой спрашивает у капитана Тутля: «Товарищ, чего хотела бы хлебнуть эта
дама?» Потом разыскал объяснение влюбленного Тутса, выпаливающего залпом: «Здравствуйте, мисс Домби, здравствуйте.
Его силом не удерживали: напитали, деньгами наградили, подарили ему на память золотые часы с трепетиром, а для морской прохлады на поздний осенний путь
дали байковое пальто с ветряной нахлобучкою на голову. Очень тепло одели и отвезли Левшу на
корабль, который в Россию шел. Тут поместили Левшу в лучшем виде, как настоящего барина, но он с другими господами в закрытии сидеть не любил и совестился, а уйдет на палубу, под презент сядет и спросит: «Где наша Россия?»
Девушке нравилось здесь все — и затхлый, застоявшийся воздух, пропитанный запахом свежей краски от декораций, керосином и еще какой-то гнилой дрянью, и беспорядочность закулисной обстановки, и общая бестолковая суматоха, точно она попала в трюм какого-то громадного
корабля, который уносил ее в счастливую
даль.
Это чувство было и у смертельно раненого солдата, лежащего между пятьюстами такими же ранеными на каменном полу Павловской набережной и просящего Бога о смерти, и у ополченца, из последних сил втиснувшегося в плотную толпу, чтобы
дать дорогу верхом проезжающему генералу, и у генерала, твердо распоряжающегося переправой и удерживающего торопливость солдат, и у матроса, попавшего в движущийся батальон, до лишения дыхания сдавленного колеблющеюся толпой, и у раненого офицера, которого на носилках несли четыре солдата и, остановленные спершимся народом, положили наземь у Николаевской батареи, и у артиллериста, 16 лет служившего при своем орудии и, по непонятному для него приказанию начальства, сталкивающего орудие с помощью товарищей с крутого берега в бухту, и у флотских, только-что выбивших закладки в
кораблях и, бойко гребя, на баркасах отплывающих от них.
— Ваше благородие! прямо под Кистентина [
Корабль «Константин».] держите, — скажет вам старик матрос, оборотившись назад, чтобы поверить направление, которое вы
даете лодке, — вправо руля.
На следующее утро пришли на пароход американские таможенные чиновники,
давали подписывать какую-то бумагу, а между тем,
корабль потихоньку стали подтягивать к пристани.
— А знаете, — говорит, — что я вам скажу: это, должно быть,
корабль в Америку, потому что очень велик. Вот мы и попали как раз.
Давай, Матвей, пробираться вперед.
Бесплодны остались все письма, запросы; напрасно сам Николай Артемьевич, после заключения мира, ездил в Венецию, в Зару; в Венеции он узнал то, что уже известно читателю, а в Заре никто не мог
дать ему положительных сведений о Рендиче и
корабле, который он нанял.
Я спустился в ярко озаренное помещение, где, кроме нас двух, никого не было. Беглый взгляд, брошенный мной на обстановку, не
дал впечатления, противоречащего моему настроению, но и не разъяснил ничего, хотя казалось мне, когда я спускался, что будет иначе. Я увидел комфорт и беспорядок. Я шел по замечательному ковру. Отделка помещения обнаруживала богатство строителя
корабля. Мы сели на небольшой диван, и в полном свете я окончательно рассмотрел Геза.
Я позавтракал и уложил вещи, устав от мыслей, за которые ни один дельный человек не
дал бы ломаного гроша; затем велел вынести багаж и приехал к
кораблю в то время, когда Гез сходил на набережную.
— Но этого не довольно для меня и вас, — сказал Филатр, когда переговорили и передумали обо всем, связанном с
кораблем Сениэлей. — Не дальше как вчера я встретил молодую
даму — Биче Сениэль.
Это была уже непростительная резкость, и в другое время я, вероятно, успокоил бы его одним внимательным взглядом, но почему-то я был уверен, что, минуя все, мне предстоит в скором времени плыть с Гезом на его
корабле «Бегущая по волнам», а потому решил не
давать более повода для обиды. Я приподнял шляпу и покачал головой.
Ветер становился всё крепче, волны выше, острее и белей; выросли птицы на море, они всё торопливее плывут в
даль, а два
корабля с трехъярусными парусами уже исчезли за синей полосой горизонта.
«По возвращении от невзятия Азова, — пишет он, — с консилии генералов указано мне к будущей войне делать галеи, для чего удобно мню быть шхиптиммерманам (корабельным плотникам) всем от вас сюды: понеже они сие зимнее время туне будут препровождать, а здесь тем временем великую пользу к войне учинить; а корм и за труды заплата будет довольная, и ко времени отшествия
кораблей (то есть ко времени открытия навигации в Архангельске) возвращены будут без задержания, и тем их обнадежь, и подводы
дай, и на дорогу корм».
«Я более всего люблю плавать по морям, спускать фейерверки, строить
корабли», — сказал он и
дал принцессе пощупать свои руки, загрубевшие от работы (Устрялов, том III, стр. 58).
Свет не клином сошелся на одном
корабле:
Дай, хозяин, расчет!..
Кой-чему я учен в парусах и руле,
Как в звездах — звездочет!
И в лазоревой
далиПоказались
корабли:
По равнинам Окияна
Едет флот царя Салтана.
Оба грустят под голубым снегом. Пропадают в нем. И снег грустит. Он запорошил уже и мост, и
корабли. Он построил белые стены на канве деревьев, вдоль стен домов, на телеграфных проволоках. И
даль земная и
даль речная поднялись белыми стенами, так что все бело, кроме сигнальных огней на
кораблях и освещенных окон домов. Снежные стены уплотняются. Они кажутся близкими одна к другой. Понемногу открывается —
С мола
дали знак! Кто-то видел
корабль с башни!
Они, как балласт на
корабле,
дают только устойчивость
кораблю общества против бурных ветров и толчков взволнованного моря.
— Вот она, — сказал Стуколов, вынимая из дорожного кошеля круглую деревянную коробку с компасом. — Не видывал? То-то… та матка
корабли водит, без нее, что в море, что в пустыне аль в дремучем лесу, никак невозможно, потому она все стороны показывает и сбиться с пути не
дает. В Сибири в тайгу без матки не ходят, без нее беда, пропадешь.
На торгу купец узнал, что в городе мало масла и каждый день ждут нового привоза. Купец пошел на пристань и стал высматривать
корабли. При нем пришел
корабль с маслом. Купец прежде всех вошел на
корабль, отыскал хозяина, купил все масло и
дал задаток. Потом купец побежал в город, перепродал масло и за свои хлопоты заработал денег в 10 раз больше против мужика и принес товарищам.
— Что делать? Написал в Лондон хозяевам и своим компаньонам, чтобы прислали денег на возвратный путь — деньги-то из карманов подлецы вытащили, а пока живу у одного старого приятеля, капитана, судно которого стоит здесь в ожидании груза… Спасибо — приютил, одел и
дал денег. Сегодня вот съехал на берег… был у доктора. Пора и на
корабль. Милости просим ко мне в гости… Очень рад буду вас видеть! — прибавил старик. — «Маргарита», большой клипер, стоит на рейде недалеко от вашего корвета… Приезжайте…
Одни сектанты
дают вспоможенья некоторым «праведным братцам и сестрицам», другие, как Луповицкие, содержат на свой счет целые
корабли.
Вот я все сказал о ней — пособи,
дай совет, как удержать ее в
корабле — подумай о том, что ведь тут миллион и даже больше.
Гектор гонит греков к
кораблям. Для всех одинаково очевидно, что сам Зевс
дает победу троянцам. Нестор убеждает Диомеда бежать.
Когда собрались в путь и
корабль был уже готов к отплытию, князь Радзивил поручил мне проводить на него «иностранную
даму», сказав, что это русская «великая княжна», рожденная покойною императрицей Елизаветою Петровною от тайного, но законного брака.
Сделать это тем более возможно, что на
корабле меня принимали за какую-то польскую
даму.
Вдруг слышит, что подле нее кто-то повелительным голосом требует у Христенека, Доманского и Чарномского их шпаги. Принцесса оглянулась: перед ней стоял гвардейский капитан Литвинов, объявлявший ее спутникам арест. Ни Орлова, ни Грейга, ни
дам, приехавших с принцессой, на
корабле не было. Вместо их стояли вооруженные солдаты. Таков был блистательный спектакль, устроенный на
корабле «Трех иерархов» усердием и ревностию графа Алексея Григорьевича Орлова.
Чтоб и о них
дать понятие художнику, граф Орлов приказал взорвать поpox на одном из линейных
кораблей русской эскадры и потом сжечь остатки этого
корабля, еще годного к употреблению и далеко еще не выслужившего срока.
«Мой друг сердечный, любезный друг! Лодки бьют
корабля, пушки заграждают течение реки. Христос посреди нас. Боже!
Дай найти тебя в Очакове!»
В каком отношении был цейгмейстер к Владимиру? О! его полюбил он, как брата, слушался даже его советов, нередко полезных. С каким негодованием внимал он рассказу его о простодушии и беспечности Шлиппенбаха, которого будто Владимир заранее уведомил о выходе русских из Нейгаузена! С каким удовольствием
дал он убежище в своей пристани этому обломку великого
корабля, разбитого бурею!
Зубарев согласился принять оба поручения — ехать к раскольникам и, согласясь с ними, ехать в Холмогоры
дать знать Ивану Антоновичу, что за ним будет прислан
корабль из Пруссии. Он был представлен самому Фридриху II и получил тысячу червонцев и две медали, по которым принц Антон должен был ему поверить, ибо никакого письменного документа не хотели ему
дать.
На
корабле подобрали паруса и завязали на мачте крест-накрест снасти. Подошел буксирный пароход и, пыхтя, потащил его на линию
кораблей. Море было тихо, у берега еле-еле плескался остаток зыби.
Корабль вошел в линию, где стояли вдоль набережной бок о бок
корабли из всех стран света, и большие, и малые, всяких размеров, форм и оснасток. «Богородица-Ветров» стала между итальянским бригом и английскою галеттой, которые потеснились, чтобы
дать место новому товарищу.
Кормчий пускает их погулять по острову, к которому пристало судно, но
дает всем наставление не отходить далеко и спешить назад на
корабль по первому звуку призывной трубы.
Когда
корабль пришел в Константинополь, Христофор поблагодарил Баранщикова за службу и, снабдив его греческой одеждой, расстался с ним, но денег ему не
дал ии копейки, и Баранщиков всю свою надежду теперь возложил на русского министра Булгакова.